Как я отметил 29 лет «Gaudeamusa», премьера которого состоялась 11июля 1990 года
Наверное, жизнь никогда не столкнула бы меня с повестью Сергея Каледина «Стройбат», потому что после службы в железнодорожных войсках (почти тот же стройбат), я не страдал дембельской ностальгией по украденным у меня трём годам жизни. Но на первом режиссёрском курсе (мастерская Л.А. Додина) в конце первого семестра, в декабре 1989 года, компания из восьми мужчин (О. Дмитриев, С. Каргин, И. Коняев, Ю. Кордонский, А. Кузнецов, И. Николаев, Д. Пукшанский, А.Ростовский) и одной девушки (Наталья Кромина) получила задание сочинять этюды по этой повести. Результатом этого задания стал экзамен, на котором ошеломлённой кафедре показали совместную работу первого режиссёрского курса и группы актёров-стажёров, которые это же задание получили на шесть месяцев раньше нас, а затем уже в единой упряжке с нами сочиняли, пели, танцевали, играли в духовом оркестре.
Сергей Каледин написал повесть "Стройбат" в 1987 году. Но опубликована она была в журнале "Новый мир" только в 1989. Сам Сергей Каледин подробно написал о всех злоключениях своей повести в журнале «Огонёк». Написал, как добивался публикации, и как посещал Л.А. Додина в МДТ, и про авторские отчисления не забыл упомянуть. Ошибся он только в одном пункте, написав, что «…Додин отобрал для спектакля дипломников своего курса…» Никакими дипломниками мы не были. Мы были первокурсниками, и мы учились режиссуре, но учились азартно. Нас не нужно было понукать, нас необходимо было сдерживать. В феврале 1990 года в обсуждении показа этюдов Додин, чтобы как-то дисциплинировать бешеную молодую энергию, провозгласил: «… и договоримся, чтобы работа над ним (Стройбатом) оставалась учебным процессом, а не энтузиастической деятельностью…» Обо всём этом и о многом другом можно сегодня прочитать в опубликованных «Балтийскими сезонами» сборнике стенограмм: Лев Додин «Путешествие без конца».
Но сейчас, на расстоянии 29 лет, оглядываясь назад, я могу сказать, что в энтузиазме поиска и эксперимента, находились не только мы, но и сам Л.А. Додин. В своих собственных записках, после первого показа, я нахожу такое вот наблюдение: «… Мне ни разу ещё не удалось увидеть Л.А. в плохом, раздражённом настроении. Он всегда лёгок и весел. С лица его не сходит почти детское любопытство…» И это естественно. Ведь ему 48 лет, а спектакль «Братья и сёстры» с триумфом гастролирует по миру. В паузах между гастролями он смотрит наши показы, слушает режиссёрские заявки возможного спектакля и собирает спектакль «Для веселья нам даны молодые годы», который чуть позже, для зарубежных гастролей, назовут «Gaudeamus». «…Спектакль этот (по замечанию Ольги Егошиной в книге «Театральная утопия Льва Додина»), как и поставленная ему вслед «Клаустрофобия», по рассказам современных российских прозаиков, имел счастливую гастрольную судьбу. Появилась масса спектаклей- подражаний в российском театре. Но в самом поле МДТ и «Gaudeamus», и «Клаустрофобия» отнюдь не стали ни спектаклями-паровозами, ни спектаклями-прорывами…» Мало того, что эти спектакли не стали «спектаклями-прорывами» на «поле МДТ», но как дипломатично пишет Ольга Егошина: «Gaudeamus» был более чем сдержанно принят ленинградской критикой…», хотя уже в другом месте ни о какой сдержанности О. Егошина не упоминает, а пишет: «… редко бывает, чтобы ещё в пору учёбы студентам приходилось бы выдерживать такой целенаправленный критический залп, которым встретили курс «Гаудеамуса».
Да, действительно, спектакль громили со страстью, с такой же, с которой под гром бурных аплодисментов некоторые из зрителей кричали на поклонах: «Позор!»
Это сегодня я с улыбкой читаю на страницах газеты «Вечерний Ленинград» №71(19361) 27.03.1991, №103(19393) 06.05.1991, №126 03.06.1991 полемику ленинградской театральной критики:
« …Суть дела, понятно, не в них: они на сегодняшний день вдвойне подневольны, потому что ко всему прочему ещё только студенты, ученики, подмастерья, то есть «под мастером ходят». Прежним выпускам студентов Додина, главным мастером которых был замечательный педагог А.И. Кацман, повезло, на мой взгляд, значительно больше. Они свой актёрский путь с «Братьев и сестёр» и с «Братьев Карамазовых» начинали…» (Елена Маркова «Вопрос к мастеру»)
« …Отдают ли себе отчёт создатели спектакля, что они – постмодернисты?.. Да, есть в нём вместо простоты – опрощение, издержки вкуса, слишком запоздалая дань сексуальной революции… Мне кажется, что этот спектакль не задержится в репертуаре, потому что эти ребята напридумывают ещё много нового, интересного, спорного…» (Галина Коваленко «Кильманда, постмодернисты»)
«… Армия, представленная на сцене, имеет такое же отношение к реальному прототипу, как анекдот о поручике Ржевском. И юмор (генитально-фекальный) такого же качества: армейского… Для студентов – едва ли следовало выносить на публику то, чему место в актёрской аудитории. И для стажёров – проработав в театре год, они практически ничего не сыграли.» (Д.Крижанская Л.Попов «Смех без причины»)
Продолжалось это долго. Чем больше мы ездили с «Gaudeamus» на гастроли, тем больше нас ругали. Это чуть позже нам каждому вручат толстые подшивки зарубежной прессы, а тогда в 90-е мы не очень понимали, что происходит с театром, да и со страной в том числе. Мы возвращались после очередного триумфа из Франции или Италии, а дома нам объясняли, какие мы плохие.
Обидно было читать первый выпуск ПТЖ (Петербургский театральный журнал), его нулевой номер за 1992 год, который «… готовила… команда молодых критиков, которые довольно долго обитали непосредственно под крышей Малого драматического театра…» (О.Егошина «Театральная утопия Льва Додина»), а потом фанатично посвятили себя борьбе с этим театром и его руководителем. Четверть нулевого номера Марина Дмитревская отвела «стравливанию» учеников с учителем: «Человек- актёр становится никем, рычагом, театр – коллективным стройбатом… Отечественные нечистоты были сразу же вывезены на обозрение в разные страны – нате! «Для веселья нам даны молодые годы», - поют нынешние додинцы, играя по сорок «Стройбатов» за месяц в Париже… Курс «Стройбата» - курс режиссёров, то есть тех, кто должен быть изначально личностно свободен… Но если всё – и жизнь, и человек – куча физиологических отходов, то это уже предмет забот не искусства, а санэпидемстанции».
Не нужно быть слишком умным, чтобы не понимать всю горькую иронию названия «Для веселья нам даны молодые годы», но её упорно не понимали, не понимали умышленно и нарочно.
Нас всё время призывали к бунту против «несвободы», нам всё время поясняли, что мы не тем заняты, что нас обманывают. И в 1992 году на гастролях в Барселоне бунт почти случился, но случился он не по вине ленинградской критики, а потому что самим Додиным всё это время в нас воспитывалось «самочувствие хулиганства, какой-то акции гражданской», без этого самочувствия «гражданского неповиновения» нельзя было играть этот спектакль. «Бунт в Барселоне» случился из-за пошлой театральной интриги, которую со своей кошачьей интуицией Додин сумел понять и погасить. А иначе, может быть, не простили бы студенты «несвободы и несправедливости», и не случилось бы премьеры «Gaudeamus» (1992) в Париже , премьеры «Клаустрофобии» (1994) в том же Париже, премьеры «Пьесы без названия» (1997) в Веймаре - спектакля, который впервые принёс МДТ две «Золотые маски». Некому было бы «тащить на себе воз», по определению самого Л.А. Додина: «…Всегда есть кто-то – или по внутренней требовательности, или по внутреннему пристрастию, или потому что может ответить за всё, кто берёт и тащит. Простое такое: берёт на себя или не берёт…» Мы брали и тащили. Очень долго в нас пылали и «внутренняя требовательность» и «внутреннее пристрастие», а кроме этого, вера, надежда и любовь.
Первый курс режиссёров (1989 – 1995) – это не курс «Стройбата» (спектакль никогда не носил этого названия), это курс «таскучих» ребят, на счету которых три «спектакля-прорыва», после которых с 2000-х на русской драматической сцене стали ставить «балеты» и «оперы», смело раздевать артистов, и вообще творить всё то, что сегодня называется «личностной свободой». Хорошо это или плохо – время покажет, но на этом пути в России наш курс был первым.
Вы спросите, зачем я всё это пишу? Ответ у меня предельно прост. Умер мой однокурсник, актёр, режиссёр, педагог Олег Дмитриев.Он был самым молодым на курсе. Его смерть для меня символична. Олег умер в том возрасте, когда Додин уже поставил «Gaudeamus» и начались его триумфальные гастроли по миру. Кроме этого, по стечению непонятных мне обстоятельств, все СМИ объявили датой его смерти 11 июля, а это дата премьеры спектакля «Для веселья нам даны молодые годы». Именно Олег, в качестве режиссёра, занимался в МДТ созданием новой версии спектакля «Gaudeamus» (2014). Именно он «от звонка до звонка» «верой и правдой» служил этому театру. Прощаясь у гроба, Додин назвал его «романтиком», а 29 лет назад, ставя Олега в пример всему курсу, он произнёс: «… вот Олег говорит, что он похоронил свой этюд, я уважаю его отношение к происшедшему, но сколько всего ещё в жизни придётся похоронить – и замыслы, и спектакли, - всё это очень сложные штуки, совсем не анекдотические…» Да, уж, точно. Похоронить пришлось много и многих.
Первым с нашего курса 11 июня 2013 года умер Антон Кузнецов. Ему было 46 лет. Он успел поработать во Франции, заслужить Орден Академических пальм, 7 лет побыть художественным руководителем саратовского академического театра драмы им. И. А. Слонова, дослужиться до заслуженного артиста Российской Федерации и снова уехать во Францию.
Затем мы отпели 7 января (умерла она 5 января) 2018 года в соборе Николая Чудотворца в Павловске Наташу Кромину. Ей было 58 лет. В этот день мы впервые за 19 лет собрались за общим поминальным столом вместе. Не все. Жизнь нас раскидала, но те, кто доехал до Павловска, были рады видеть друг друга.
17 июля 2019 года я не остался на поминки Олега Дмитриева, не смог. Не захотел я отмечать 29 лет «Gaudeamusa» за поминальным столом.